Свет чудес

Словари определяют чудо как событие, которое не следует из известных законов природы, а потому не может быть объяснено рационально. Однако чудо, даже с современной точки зрения, вряд ли нуждается в рациональных объяснениях.


Настоящим чудесам не важно, где и когда происходить, важно — с кем. Человек должен быть полностью открыт и готов без подозрения принять все, что с ним может случиться — здесь и сейчас. Скептики ищут подтверждения чудесам в материальном мире, однако парадоксальность чуда как явления заключается в том, что верящим в него подтверждение не нужно, а неверующим всегда остается пространство для сомнения и в качестве последнего аргумента — магическое слово «случайность».

Те, для кого творение чудес — естественное состояние, всеми способами старались не нарушать законов материального мира. Ни Будда, ни Иисус, ни Мухаммед не любили чудодействовать напоказ. На брачном пиру в Кане Иисус превратил воду в вино. Почувствовав отменный вкус напитка, гости спросили, откуда он взялся. Слуги рассказали о чуде. Когда же собравшиеся пришли в себя от изумления и начали искать того, кто сотворил невероятное, они обнаружили, что Иисуса нигде нет. Он ушел так тихо, что даже его ученики не заметили.

Другая история произошла в Индии: богатый купец пообещал сандаловую чашу тому, кто сможет снять ее с верхушки высокого побега бамбука. Ученик Будды легко поднялся в воздух и взял чашу в руки. Когда же он положил добытое сокровище к ногам учителя и рассказал, как оно ему досталось, то был изгнан. Будда сказал, что пустое хвастовство недостойно человека, вставшего на путь добродетели.


Мусульмане считают, что чудеса для веры не нужны, и на всякий случай отрицают их существование. Но над ними громко смеются суфии, исламские просветленные, рассказы о сверхъестественных способностях которых поражают воображение. Говорят, что они могут обретать невесомость или появляться в разных местах одновременно. Сами суфийские учителя не придают особого значения таким невероятным способностям, так же как и словам тех, кто в них не верит. С помощью чудес суфии лишь показывают своим ученикам тень той истинной реальности, в которой существует Бог.

ЖАЖДА ЧУДА

Новый Завет и пример земной жизни Христа дали новое понимание чуда. Случаи исцелений, воскрешение Лазаря и другие истории ясно показывают, что чудесное и мистическое становится возможным в повседневной жизни.
Евхаристия, мистическое претворение вина и хлеба в Тело и Кровь Христа, главное христианское таинство, является и одним из самых больших чудес — и стать соучастником этого чуда может любой верующий почти ежедневно.
Отношение к чуду и «механизмы» его происхождения были разными на протяжении двухтысячелетней истории христианской церкви. Чудо может быть даровано в результате непрестанной молитвы, а может — в назидание или даже в наказание за сомнение. Отец Иоанна Предтечи, Захария, не поверивший в то, что у него появится ребенок (он был уже очень стар), потерял способность говорить и снова обрел ее лишь после рождения сына.

Ожидание чуда в результате усердной молитвы было особенно сильным в Средние века: на фоне постоянного голода и войн люди, ищущие божественного покровительства, начинают нуждаться в чуде. Неотделимость социальных и политических феноменов от духовных, характерная для Средневековья, заставляла людей ждать прихода чуда через тех, кто обеспечивал им защиту в повседневности. Феномен королей-чудотворцев, исцелявших своих подданных, как Людовик IX — Святой, явно демонстрирует необходимость божественного участия в человеческой жизни.

Чудо спасало отдельного человека от болезней и смерти, а целые города — от вражеского оружия. Богородица, явившаяся молящимся во Влахернском храме и покрывшая их своим омофором, избавила Константинополь от разорения в X веке и явила то чудо, которого впоследствии ожидали все побеждаемые и осаждаемые. На Руси небесная помощь стала непременным залогом ратной победы — и одной из трех обязательных частей в композиции жанра воинской повести.

ПРЕОБРАЖЕНИЕ ДЛЯ КАЖДОГО

Аскетические упражнения, отшельничество и суровый образ жизни стали неотъемлемой частью христианской догматики начиная уже с IV века, со времени появления монашества. Аскеза составляет строгую систему духовных (и в меньшей степени — физических) упражнений, позволяющих человеку приблизиться к Богу. Раннюю историю аскезы иллюстрирует пример Марии Египетской, которая, по свидетельству очевидца, в результате аскетических упражнений и молитвы буквально возносилась над землей.

Уже в IV веке в восточнохристианском богословии появляется понятие исихии (греч. «безмолвие»), обозначающее непрестанную молитву, ведущую к созерцанию божественного света. Божественный, нетварный свет — такой, который видели апостолы во время Преображения Христа на горе Фавор, «обожает» человека, соединяет его с Богом.
Обожение становится центральным понятием духовной жизни на христианском Востоке. В XIV веке традиция непрерывного мистического опыта увенчалась появлением богословского течения, называющегося исихазмом.

Святитель Григорий Палама, сформулировавший основные принципы исихазма, разделял божественную сущность и божественную энергию: приобщение к Богу, согласно его учению, происходит именно через божественную энергию, потому что соединение с божественной сущностью невозможно (оно ведет к пантеизму), а приобщение к божественной энергии доступно путем молитвы, и именно через эту энергию Бог сообщается со своим творением.

Соединение с Богом через нетварные энергии не означает «растворения» личной сущности в божестве. Физические техники в исихазме (которые были осуждены как еретические) не несут в себе отдельного смысла, как в йоге или медитации, они направлены только на первоначальную концентрацию, углубление мом». Для мексиканца одинаково важно вкушать Тело и Кровь Христовы на святой мессе и иметь, как принято у язычников, небесных покровителей на все случаи жизни. Роль языческих богов в Мексике исполняют христианские святые. Для того чтобы найти общий язык с домашними питомцами, нужно обратиться за помощью к святому Франциску, а, например, от неприятных докучливых существ вроде ядовитых пауков или инопланетян избавляет святая Барбара.

После того как чудо произойдет, мексиканцы благодарят небесных патронов — и для этого рисуют особые благодарственные картинки, «ретабло», повествующие об этом чуде, и относят их в ближайший храм. В мексиканских церквях ими завешаны все стены, и когда нужно освободить место для новых ретабло, старые снимают и нередко продают коллекционерам.

Каждое ретабло — потрясающий рассказ о том, как человек обрел гармонию с миром благодаря небесной помощи. Вот самая обычная мексиканская история: оставленная любимым женихом Элиза Моралес решила заглушить боль едой, но вскоре начала толстеть, а вместе с ней отъелись, как шары, ее пес и кот. Когда Элиза осознала, что теперь на нее не налезает никакая одежда, то обратилась к святому Паскуалю. И тот сделал так, что она повстречала очаровательного паренька, потеряла аппетит и похудела от новой любви. Случаются и более удивительные чудеса. Одна мексиканка благодарит Богородицу за избавление ее супруга от наркозависимости: «Мой муж — старый хиппи. Он постоянно курил марихуану для вдохновения, но вместо этого становился только тупее. Однажды ему привиделись летающие кошки, и он решил, что это очень смешно. Однако, когда кошки заговорили с ним, он очень испугался. После этого случая он решил бросить курить. Благодарю Пресвятую Деву за то, что мой дом перестал вонять марихуаной, а мой муж даже устроился на стабильную работу».


Ретабло в испаноязычном мире — не только наивное религиозное творчество мексиканцев, но и католический иконостас, отличающийся от православного тем, что находится не перед алтарем, а позади него. Само слово «ретабло» происходит от латинского retabulum — «за алтарем».

Традиция создания ретабло (или эксвотос — отех-voto, «по обету») зародилась в постконкистадорскую эпоху. Расцвет жанра наступил в последней четверти XIX столетия. Тогда появились и особые художники-ретаблеро, рисующие благодарственные картинки на заказ. Между прочим, в качестве ретаблеро выступали не только ремесленники, но и профессиональные живописцы — например, Диего Ривера и Фрида Кало.

Your opinion?